Бажен Петухов - ВОЛКИ (часть 3)

[0lesja_0lgerd]

Бажен Петухов
ВОЛКИ
Оригинал найден ЗДЕСЬ, в журнале north_fish

Бажен Петухов. Волки (часть 1)
Бажен Петухов. Волки (часть 2)
Бажен Петухов. Волки (часть 3)(Вы её читаете)

В третьей части нашего очерка постараемся раскрыть кельтские традиции воинских союзов в их ритуально-магическом (зооморфизм, оборотничество – «искажение») аспекте, характер влияния кельтов на славян и связь образа собаки (и льва у кельтов) с темой «волк в образно-символической системе представлений казачества».

Начнем с образа собаки. В последние века человечеству свойственно принципиально противопоставлять этот образ образу волка; иногда это делается по принципу оппозиции «культурный – дикий», чаще же (со времен романтизма, опоэтизировавшего дикость и демонизм) – по принципу оппозиции «свободный – раб, лизоблюд» (яркий пример – песни В.Высоцкого о волках и собаках). Для восприятия современного человека нет ничего более непохожего друг на друга, чем два эти образа. Но для древних это было далеко не так. Ведь эти древние сами инициировали рождение собаки из волка – и продолжали такие инициации, последовательно приручая волков для «освежения кровей» своего друга, сторожа и помощника на охоте и в бою… Да, в последнее время генетика уверенно подтвердила: собака и волк не просто близкие родственники – они до сих пор один и тот же вид животного! За доказательствами далеко идти не надо: одичавшие собаки, скрещиваясь с волками, дают потомство не только в первом поколении (как бывает при вязке близких, но разных видов зверей), но и во втором, и в третьем, и так далее… Собака – это одомашненный волк. Волк, «принявший на себя обязательства» сторожить и защищать человека…

Такое понимание образа собаки объясняет, почему «собакоголовых» воинов германцев времен Тацита сменили «волчьи шкуры» («ульфхеднеры») скандинавов VIII-X веков. Собственно, «смены» никакой не было – это были «одноплановые», едва ли не идентичные образы у близких друг другу (если не у одних и тех же) племен. Ведь волка в скандинавских памятниках называли «собакой Одина». Но перейдем к учителям германцев – кельтам.

С кельтами праславяне общались еще задолго до нашей эры (хотя не так долго и не так плотно, как пишут некоторые спекуляторы-неоязычники). Специалисты считают, что именно кельты передали славянам навыки обработки металлов (а заодно, скорее всего, и обряд кремации умерших, связанный, как я полагаю, с с ремесленной магией и мифологией металлургии. Кстати замечаю, что у славян едва ли не самым значимым и долгоживущим «прибежищем» магии были и являются т.н. «магические ремесла»: гончарное, кузнечное, прядильное, мельничное и др. А первоначальным погребальным обрядом славян была ингумация мертвых в эмбриональной позе – что, по мнению А.Рыбакова, указывает на веру в метемпсихоз – реинкарнацию души в другом теле, происходящую «внутри» Матери-Земли).

Кельтов вообще называют «первыми цивилизаторами Европы» - и это верно: они в несколько культурно-миграционных толчков рассеялись по всей Европе (и даже напоследок по Малой Азии), привнося особенности и наработки своей цивилизации более молодым или отсталым этносам. Эту культурную (хоть и не вполне мирную) экспансию кельтов остановил Рим, в лице Цезаря нанеся их племенам серию ударов, от которых кельты так и не оправились. «Добили» их прежние ученики – германцы, перенявшие у кельтов эстафету расселения по Европе… Что же до отношений «кельты-славяне», то они для праславян были основными примерно до 1200-х гг. до н.э. – когда в «южнорусских» степях появились кочевники из Азии (скорее всего, киммерийцы, хотя на этот вопрос ученые отвечают более осторожно)… Тогда праславяне «повернулись лицом» к степи.

Вернемся к кельтам. Их цивилизация была «более созидательна», чем у древних германцев, быстро приучившихся жить за счет военных грабежей приграничных земель разрушавшейся на рубеже н.э. Римской империи. В культуре кельтов гораздо большее значение имело земледелие и ремесла, не относящиеся к обеспечению военного дела. Их продвижение по архаичной Европе представляло собой миграции разрастающихся и делящихся племен по полупустым землям в поисках плодородных земель для расселения. Можно предположить, что «ударными (передовыми, разведывательными) группами» в этом расселении служили кельтам их воинские межплеменные союзы (сохранилось несколько терминов; преобладает поздний ирландский – «фианна» как союз и «фении» как воины – члены фианны).

От кельтов осталось не так много литературных памятников, как от германцев (их эпос целенаправленно уничтожался столетиями, скажем, в Англии, завоевавшей ирландцев). Кроме того, героический эпос кельтов не так прост для восприятия, как саги скандинавов – он изобилует темными местами, которые почти не поддаются смысловому переводу (это, как признают кельтологи, магические тексты или шифры, они ритмизованы, построены на метафорах; их принято называть «реторикой»), сложными фантастическими мотивами и гиперболами. Объясняется такая сложность тем, что эпос исполнялся бардами и филидами (священными певцами, в чем-то подобными лирникам и кобзарям запорожцев и кубанцев) – а они обучались у жрецов-друидов и считались «приготовительным классом» друидической школы. Религия и магические представления друидов были организованы очень высоко и сложно – гораздо сложнее и разнообразнее, чем магия германцев (у тех вообще считалось, что колдовство – удел женщин, и кроме оборотничества берсерков и ульфхеднаров и некоторых приемов гадания и заговаривания оружия и ран, магия мужчинами не практиковалась).

У кельтов многие друиды, считавшиеся великими чудотворцами, занимались военным ремеслом и входили в фианны. Персонажи героических саг ирландцев (они называются «скелы» - «сага» понятие германское), великие воители-фении как мастерски владеют оружием и собственным телом (перечисляются десятки названий приемов фехтования, техника акробатических прыжков, при помощи которых воин перескакивает поток, пропасть, вскакивает на плечи или на «шишку щита» противнику, метание копий ногой из-под воды, шаров и др. предметов и т.д., и т.п.), так и демонстрируют магические приемы боя. Какие?

Самый впечатляющий магический воинский прием назван в скелах «искажением героя». Войдя в состояние «геройского безумия» (часто для этого сбрасывали одежду и оставались обнаженными) великий воин, дерущийся один против многих врагов, «искажался», порой вовсе теряя человеческий облик. Описывается «искажение» (одного и того же героя, иногда в одной и той же скеле каждый раз) по-разному. Вид такой человек принимает невообразимый и ужасный – вплоть до того, что описывается, что он «выворачивается наизнанку», так, что внутренние органы оказываются снаружи. Силы у таким образом «исказившегося» воина многократно возрастают, а панический ужас, охватывающий врагов при виде столь нечеловечески выглядящего противника, также, видимо, был одной из целей этого приема.

Неоднократно упоминается в кельтских памятниках о друидах-жрецах, рыцарях и героях, впадавших в безумие, на протяжении недель – а то и лет! – бродивших обнаженными, как дикие звери, по чащам и буреломам, и в конце концов через это – добровольное? – безумие обретавших новую мудрость (самый классический пример – знаменитый друид-чародей короля Артура Мерлин-Мирддин)...

Не знаю, находишь ли ты в «геройском безумии» кельтов и «искажении» ирландских воинов близость с берсеркерством древних германцев… Я нахожу – по целому ряду параметров, несмотря на то, что почти нигде в скелах не указывается, что «исказившийся» воин превращается в зверя. Чаще его сравнивают с демоном. Но – разница между скандинавским и ирландским фольклором в том, что саги описывали очень часто современные и понятные сказителям события; скелы же записывались со слов филидов и бардов, сотнями лет пересказывавших устно события и методики древних времен…
А вот «собаками» кельтских воинов-фениев называли очень часто, и слово «собака» («ку») входило первой частью в состав воинских имен (например, самого знаменитого эпического героя кельтов – Кухулина). Цитирую немецкую исследовательницу Сабину Хайнц («Символы кельтов»):

«Собака … символизирует охоту, борьбу, смерть или ее предвестие. … собаки – это животные, служащие для защиты/охраны как в этом мире, так и в потустороннем. Являясь охотничьим животным, собака имеет двойную функцию: активного агрессора и защитника своего господина и его богатства. … Вообще, во многих именах и названиях, встречающихся в ирландских сказаниях, содержатся элементы слова «собака» (cuno, cu, con, coin, cona, conaib). Ку Рой борется против собачьих голов, Конхобаром («собака-помощник») зовут короля Ольстера, Коналла Кернаха обезглавливают три Руадхойна, по-русски «рыжие собаки». Воинственный аспект образа собаки ясно виден… У кельтов были также боевые псы, которых они воспитывали из волков».

Добавляю пересказ легенды о Кухулине: этот герой (эталон воина для ирландских кельтов) начинает свои подвиги ребенком и умирает, будучи еще совсем юным: «Выдающийся герой ирландских сказаний Кухулин имеет непосредственное отношение к собаке. Он сам называет себя «собакой своего приемного отца» - кузнеца Куланна, так как его первым геройским деянием было убийство собаки – он убил собаку своего приемного отца. За это на него были наложены табу, связанные с собаками» (Сабина Хайнц).

К этому по-западноевропейски невразумительному пассажу необходимы русские пояснения: Кухулин по некоторым версиям был сыном бога Луга (божество ремесел и бог-воин); он убил чудовищного пса своего приемного отца-кузнеца и за это сам был обязан выполнять его сторожевые функции. Думаю, Эдуард, интерпретация этого мифа очень прозрачна: герой-воин берет на себя функции сторожевой собаки – вот социальная функция фения. Не забудьте про отца героя – бога ремесел и отчима – кузнеца: эти образы пригодятся как индоевропейские параллели при дальнейшей реконструкции праславянского мифа о волке…

Итак, воинов своих мужских межплеменных союзов кельты – символически? - именовали «псами». Волк в кельтских памятниках почти не упоминается (однако боевых псов кельты воспитывали из волков). К образу боевого пса приближается в образно-символической системе кельтов образ льва – этакого «божьего, или солнечного пса» (львы, понятно, в Европе не обитали, и их изображали по аналогии с большими и грозными собаками. Как в русских, так и в кельтских сказках львы выполняют функции сторожевых собак – лев, спасенный кельтским героем Овайном, становится его верным другом и помощником в бою; львы на цепях в рыцарских легендах Артуровского цикла стерегут от героя замок, девушку или сокровище).

Наряду с волком-боевым псом как в символике кельтов, так и в древнегерманской символике связан с идеями войны и мудрости – ворон. Ворон – птица Одина, как волк – собака Одина. У кельтов слово «ворон» (bran – как видишь, однокоренное славянскому) также входило в состав воинских имен. В Галлии, к западу от Лиона, проживало даже целое племя (а может быть, воинский союз?) Brannovices, что означает «вороны-воины». В ворона, по преданию, превратился после смерти в бою король Артур. Имеется валлийское (кельтоязычный народ Британии) предание «Сон (вещий) Ронабви», в котором вороны выступают в качестве войска мифологического героя Овайна (запомним! Мифологический герой Овайн имеет сторожевого пса-льва(-волка?) и воронов-воинов, сражающихся за него. Этот персонаж вполне «тянет» на роль кельтского божества, «загримированного» бардами христианских времен под рыцаря короля Артура). Воинственные и магические функции этой птицы у кельтов очевидны (Сабина Хайнц).

Последний интересный момент – на этот раз сугубо практический (организационный). Есть основания считать, что кельские мужские воинские союзы-фианны набирались (лидером?) или самоорганизовывались по принципу взаимодополняющих друг друга особых способностей членов союза. Каждый фений обладал каким-то уникальным, гиперразвитым у него одного даром – а «в комплексе» все они составляли единый ансамбль способностей, работающий слаженно, как оркестр, на выполнение общей задачи. (Вообще-то это очень напоминает принцип набора героем «чудесной дружины» для совершения невозможного подвига в волшебных русских /и др. народов Европы/ сказках – например, сказка «О семи Симеонах». Можно предположить, что этот принцип – «организующий» в традиционных мужских воинских союзах индоевропейских народов.) Можно также выдвинуть гипотезу, что в процессе решения общей задачи шло взаимное обучение членов коллектива…

Приведу только один пример – самый впечатляющий – из кельтского «Мабиногиона», о способностях воинов фианны короля Артура (имена воинов перечисляются в родительном падеже – это ответ героя на вопрос стража ворот, кого из дружины короля он может назвать):

«… эти три мужа были славны такими тремя достоинствами: за Хенбедестиром никто не мог угнаться ни бегом, ни на коне,
а от Хенваса Адайнауга не убегал ни один четвероногий зверь дальше чем на акр /200 метров/, прежде чем Хенвас убивал его,
а Сгилти Аскаундройд, если господин приказывал ему быть гонцом, никогда не искал дорогу полегче, а бежал напрямую, и если лес вставал перед ним, то он бежал по верхушкам деревьев; за всю свою жизнь он не смял ни одной травинки и не погубил ни одной из них, так легок был его шаг…
И Канира Кайнварваука (когда ему сообщили, что у него родился сын, он так сказал своей супруге: «Госпожа, если это мой сын, его сердце всегда будет холодным и в руках у него не будет тепла; если это мой сын, то он будет донельзя упрямым; и еще одно свойство будет у него: что бы ни было у него в руках или на спине, большая ноша или маленькая, никто не увидит ее; и еще одно свойство будет у него: в огне он не сгорит, в воде не утонет; и еще одно свойство будет у него: не найдется на земле никого, кто бы лучше него служил своему господину»)…
и Ослу Гахлехлваура (который всегда носил при себе нож с широким лезвием; когда Артур со своими гостями приблизились к стремительному потоку и стали искать место поуже, чтобы перейти через него, Осла Гахлехлваур положил поперек него свой нож, и тотчас вырос на этом месте мост…)…
и Гихла Койса Хита (который одним прыжком умел покрыть триста акров, и никто в Ирландии не мог превзойти его)…
И Сола, и Гвадина Оссола, и Гвадина Одиайта (Сол мог целый день простоять на одной ноге, под ногами же Гвадина Оссола даже самая крутая гора превращалась в плоскую равнину, а из-под ног Гвадина Одиайта, если он шел по камням, летели искры – это он расчищал дорогу для Артура, если ему мешала какая-нибудь преграда).
И Хирерума, и Хиратрума (когда они отправлялись в гости, три округа варили, жарили и парили, и они ели до полудня и пили до ночи, пока не наставала пора идти спать, и тут они с жадностью набрасывались на вшей и клопов, словно век не ели; после них не оставалось в закромах ни жирного, ни постного, ни свежего, ни соленого, ни вареного, ни сырого)…
И Сирина, сына Сигнедита (у него была такая широкая грудь, что он мог выпить до последней капли все море, на котором стояли на якоре три сотни кораблей).
И Хракамури из свиты Артура (какой бы ни показали ему амбар, пусть даже для зерна с тридцати полей, от одного его удара цепом и стропила, и балки, и все доски превращались в овес, аккуратно ссыпанный на пол)…
И Аскардава, и Аскидита (тоже из свиты Артура, его гонцы, у которых ноги были быстрее мысли)…
И Булха, и Кавулха, и Севулха, сыновей Клетива Кавулха и внуков Клетива Дивулха. (Три их щита – три огненных солнца. Три их копья – три безудержные молнии. Три их меча – трое безжалостных убийц… Три их пса… Три их коня…)…
и Гухрира Гвалстауда Иайтойта (который знал все языки земли), и священника Кеткрума.
И Клиста, сына Клиствайнада (который, будь он даже на семь локтей под землей, все равно услышал бы, как на расстоянии пятидесяти миль просыпается утром муравей).
И Медира, сына Метридита (который из Гехли Вика мог попасть в крапивника на Эсгайр Ойрвеле, что в Ирландии).
И Гвиауна Хлагада Ката (который мог срезать перепонку с глаза комара, не потревожив его).
И Ола, сына Олвита (за семь лет до его рождения у его отца украли свинью, и когда он подрос, то выследил вора и привел домой семь стад свиней)…

/Артур начал отбирать людей из своей дружины для исполнения трудного подвига:/

Кай мог вдохнуть воздух и не дышать под водой девять дней. И еще девять дней и девять ночей он мог не спать. Рану, которую наносил Кай, не брался лечить ни один лекарь. Чего только не умел Кай! Если ему хотелось, он мог стать выше самого высокого дерева. Внутри у него горел жаркий огонь, и, когда шел дождь, все мгновенно высыхало под его рукой /эта способность не напоминает тебе восточные трансовые техники?/, а когда его спутники замерзали, он был для них вместо печки.
Еще Артур позвал Бедвира, который всегда был там, где был Кай, и с которым никто не мог сравниться в быстроте, кроме Артура и Дриха Айла Кибтара. И пусть у него была одна рука, три не могли бы быстрее убить врага на поле брани, чем его одна…
Позвал Артур и Кантелига Разведчика: "Иди и ты с вождем".Никто лучше него не мог разведать все в чужой стране, а он это делал как в своей собственной. …
Позвал и Гвалхмая, сына Гвиара, потому что он никогда не возвращался домой, не исполнив задуманного. Он был лучшим ходоком и лучшим рыцарем…
Еще Артур позвал Мену, сына Тайгвайта, чтобы в чужой стране он заколдовал рыцарей и они стали невидимыми для других, зато сами могли бы все и всех видеть». (наконец-то конец цитаты!!! Надеюсь, ты сумел одолеть этот текст и не окончательно охренеть. Это трудно.)

Как видишь, здесь много сказочных гипербол (в которых можно все же найти явственные намеки на колдовские трюки и трансовые эффекты, сходные и с западными, и с восточными «аналогами» - и в частности, с легендами о запорожских характерниках!), и все же принципы необходимых походных и разведовательно-диверсионных способностей налицо. /Запись «Мабиногиона» относят к началу XIV века, легендарный Артур жил в V веке н.э./

С кельтами закончили. Продолжение следует.